Красницкий Геннадий Александрович. Нападающий. Мастер спорта.

Родился 27 августа 1940 г. в г. Ташкенте. Погиб 12 июня 1988 г. в г. Курган-Тюбе.

Первый тренер - Геннадий Ермаков.

Выступал за команду "Пахтакор" Ташкент (1960 - 1970).

За сборную СССР сыграл 3 матча, забил 1 гол.

Тренер в команде "Пахтакор" Ташкент (1971, 1974 - 1976). Главный тренер команды "Звезда" Джизак (1984 - 1985). 

ИСПЫТАНИЕ СЛАВОЙ

Тысячи поклонников, словно объединенные одним порывом, стоя встречали его появление на поле столичного стадиона «Пахтакор». Уверен, что никого из них не оставило равнодушным известие, что кумир назван лучшим футболистом Узбекистана XX века. Думаю, что читатели догадались - речь идет о большом спортсмене Геннадии Красницком. 

Минуло немало лет, как он ушел из жизни. Ушел сам? Или?.. На этот счет существует немало версий и сплетен, догадок и «правдоподобных» вымыслов. Однако тайну сию сорокавосьмилетний Красницкий унес с собой. Никто не узнает, что или кто побудил его вдалеке от дома, от безмерно любимого Ташкента, выпасть, выпрыгнуть или упасть из окна многоэтажного здания... 

Непредсказуемый, легко ранимый, чувствительный, с мгновенной реакцией на несправедливость, тонко реагирующий на внимание или осуждение не только близких, родных людей, наставников и товарищей по футбольному «Пахтакору», Красницкий точно так же реагировал на стон и рев публики. Как говорят некоторые режиссеры, зритель вел Геннадия. И хорошо бы только на поле. Его окружали после матча десятки поклонников. Немало действительных любителей «кожаного» мяча - и ташкентцев, и приезжавших посмотреть на «живого Красницкого» из регионов Узбекистана, даже из соседних республик, более далеких краев и весей - жаждали не только получить его автограф или пожать руку, но и посидеть, а значит, и выпить с футболистом, ставшим при жизни легендарным и почитаемым. 

Короче говоря, слава рано пришла к Красницкому. Никто не спорит, что если таланту воздают - это замечательно и глубоко человечно! Однако сам талант, как правило, в расчет уже не берется. «Растаскиваемый», раздираемый поклонниками, он невольно теряется оттого, что становится в перекрестье чужих интересов, нередко нечистоплотных замыслов. И Красницкому не удалось всего этого избежать. Да, ему не преподносили дорогих сувениров, не отправляли отдыхать на Багамские острова и даже на черноморские пляжи за чужой счет, не носили по улицам на руках... Его домогались привычными и примитивными для «совков» приемами: «Посидим, браток, побалакаем за жизнь, чего тебе, Геночка, стоит уделить пару минут маленькому человеку? Мне ведь, мол, от этого радость неизбывная и великая!» И он соглашался, уступал совету любителей не просто побалакать, но крепко выпить за... чужой счет. 

И вкушавшие от славы большого спортсмена разносили вокруг Геннадия не вести о его доброте, наивности, широте души, искренности и дружелюбии, а всякую ерунду и даже грязь, полностью выдуманную, гиперболизированную… 

В каждый из десяти лет в большом футболе в роли форварда и голеадора Геннадий делал шаг вперед в мастерстве, набираясь бесценного опыта в игре с сильнейшими командами мира, выходя на поле с великими Игорем Нетто и Львом Яшиным, Валентином Ивановым и Михаилом Месхи, Валерием Ворониным и Славой Метревели, с десятком не менее, чем эти корифеи футбола, талантливыми спортсменами, а затем терял накопленное, нарушая порой такой жестокий и такой необходимый спортивный режим... 

Каюсь, и моя первая встреча с «живым» Красницким надолго отбила охоту и стремление трезво, объективно оценивать его мастерство. Вспоминаю это не потому, что мое мнение могло что-то значить для него, но потому, что точно так Красницкого могли и оценивали спортивные репортеры в различных концах бывшего Союза, где Геннадия болельщики атаковали так же напористо, как и в Узбекистане. 

Внимательно следивший за быстрым восхождением в высшей лиге молодой ташкентской команды, знавший наперечет футболистов «Пахтакора», я приехал знойным июлем в Ташкент, чтобы посмотреть любимцев в двух подряд играх с московскими «Спартаком» и «Динамо». Накануне матча мой дядя, заслуженный артист республики Михаил Азатъян, совмещавший работу диктора Узбекского радио и телевидения с деятельностью спортивного, а проще футбольного комментатора, что в начале шестидесятых было делом в наших краях абсолютно новым, привел отведать мороженого в известный столичный сквер. 

Небольшое кафе было полупустым, солнце не успело скрыться за горизонт, земля и воздух дышали, как раскаленная доменная печь. Опустившись на стул, дядя довольно крякнул, указав на небольшую компашку, стоявшую рядом с раздатчиком мороженого и что-то оживленно обсуждавшую. «Смотри, - сказал Михаил Артемович, - а вот и твой кумир, Геннадий Красницкий», - и приветливо кому-то помахал. 

Молодые люди у стойки между тем просили не мороженого, они требовали стаканы и, получив их, распили быстренько поллитра горячительного. И лишь после этого Красницкий заметил моего попутчика, быстро подошел и приветствовал его. Спортивный комментатор, не менее, чем я, удивленный увиденным, растерялся и от... комментариев воздержался. Настроение у меня было вконец испорчено. Не хотелось спрашивать у дяди-доки в футболе, разве можно пить водку за день до важнейшего матча со «Спартаком», да еще ведущему игроку команды, да еще в такую жарищу... 

...«Пахтакор» тот матч проиграл со счетом 2:3. Ташкентцы вели после первого тайма 2:0, но вездесущий и незаметный вроде капитан москвичей Игорь Нетто «сделал» три голевые ситуации. Он играючи обводил соперников, получив мяч в центре поля, успешно добирался до штрафной хозяев поля, дожидался рывка с фланга юркого Галимзяна Хусаинова, и набрасывал ему мяч. Хусаинов головой метко переправлял мяч в сетку ворот. Просто и гениально! Трибуны молчали, ташкентцы, как загипнотизированные, наблюдали редкий урок мастеров высшего уровня. Так, всего за восемь минут были перечеркнуты надежды пахтакоровцев и их торсиды. А что же Красницкий? Нет, в ворота Владимира Маслаченко забивал голы не он... Вообще на поле заметны были не полузащитники и нападающие «Пахтакора», а оборона, хотя она и треснула... 

Случайное наблюдение в жаркий июльский день, конечно, не дает повода утверждать, что Геннадий так мог «заряжаться» и на другие матчи, и не только в родных стенах... И все же, все же большому мастеру не все позволительно, точнее от многого из желаемого и предлагаемого он обязан отказываться, чтобы быть в форме... 

Кто знает, что побуждало Красницкого, как принято выражаться, нарушать режим?! Кто вообще задавался мыслью вызвать его на откровенность? Кто из крепких и выдающихся тренеров команды, таких, как Михаил Якушин, Гавриил Качалин, Вячеслав Соловьев, что были в руководстве «Пахтакора», стремительно ворвавшегося и занявшего подобающее место в высшей лиге, ставил перед собой задачу узнать: «Почему этот крупный, сильный, таранного типа футболист всегда так угрюм, невесел?» 

Красницкий женился и разошелся... Красницкого возвели на пьедестал, призвав в сборную бывшего Союза и олимпийскую команду, рассчитывая на его мастерство в матчах с лучшими командами Южной Америки... Ему первому из пахтакоровцев присудили звание мастера спорта. Чтобы через... полгода этого звания лишить! Чтобы начать кампанию сокрушения Геннадия Красницкого - не только футбольного кумира целой республики, но и просто молодого человека с трудным сиротским детством. 

Мало кто знает, что отца Геннадий потерял в мировую войну, а мать страдала от того, что не могла заработать ему на штаны, да просто сытно накормить единственного сына. 

Его возили по странам и континентам, а он не находил времени и места спросить: «Уважаемые начальники от спорта и тренеры различных сборных, а что будет со мной, когда придется уйти из большого футбола? Чем буду кормиться и содержать семью?» У Красницкого не было специального образования, но была тяга к знаниям, он был думающим, начитанным человеком, талантливым не только футболистом, но и баскетболистом, волейболистом, гандболистом. Наконец, и в шахматы, где надо обладать не силой крепких мышц, но уметь замечательно считать и просчитывать варианты, Геннадий играл отлично. 

Да, специального образования у некогда способного учащегося ташкентской школы не было, зато в избытке было травм. За Геной без зазрения совести охотились на поле и малоизвестные костоломы команд-соперниц, и мастера с именем, не умевшие понять феномен Красницкого, а потому охотно выполнявшие установку своих тренеров завалить «красного», как будто какого-то медведя или кабана... 

Он беззаветно любил футбол. Он беззаветно любил свой «Пахтакор». Он беззаветно любил родной Ташкент. Он отдавал силы, чтобы прославить Узбекистан - край, где родился и вырос, получил признание и любовь тысяч поклонников. Все свои голы в чемпионатах бывшего Союза, а их более полтораста, Красницкий, ставший членом престижного клуба имени Григория Федотова, забивал, играя за одну команду - ташкентский «Пахтакор»! И разве не понятно теперь, спустя годы, что атаку на лучшего голеадора узбекской команды вся советская спортивная печать вела по «разнарядке». За какие грехи? Чем провинился Красницкий? Тем, что отказывался от лестных предложений, которые десятки не менее талантливых, чем он футболистов, приняли бы не раздумывая! Да, его приглашали настойчиво, упорно и в московское «Динамо», и в ЦСКА, и в «Динамо» киевское... 

Но Геннадий был верен одному флагу, одному коллективу, одному клубу... Он вписал столько рекордов в летопись родного «Пахтакора», что не скоро эти рекорды будут побиты. Но и не в них, собственно, дело! Для Красницкого футбол - это не только голы, вернее, не столько голы, сколько жизнь, полная мысли, планов, проектов, которые необходимо осуществить. Для Геннадия футбол - это грандиозный замысел, реализуемый в огромной чаше стадиона с участием десятков тысяч зрителей, получающих в любимой игре стимул для преодоления невзгод, стимул для очищения от темных мыслей, стимул для рутинной каждодневной работы, отнимающей все силы. Для Красницкого футбол - это полет мысли, фантазия, это искусство силы и поэзия удали. 

…С болью и горечью прочитал строки, адресованные Красницкому, в книге замечательного спортивного журналиста и редкого знатока футбольного искусства Льва Филатова «Форварды». Строки эти, уверен, появились после одной-двух по-настоящему неудачных для «Пахтакора» и для Красницкого игр. Вот что написал Филатов: «В футболе воспитанность достовернее всего проверяется тем, насколько игрок на протяжении полутора часов поглощен делом, игрой, насколько он способен не отвлекаться на выяснение отношений с противниками, с партнерами, судьей, со зрителями. Красницкий по этой части был уязвим: терял нервную энергию и минуты на подсказки товарищам, конфликтовал больше допустимого, картинно выражал неудовольствие, когда ему не давали мяч... Мы не получили полного представления, чем был способен одарить футбол этот человек, внешне столь не похожий на других известных форвардов...» 

Не берусь быть адвокатом Геннадия Александровича. Просто снимаю шляпу и низко кланяюсь ему за все, что он совершил для отечественного футбола. Уверен, что его умная, несравнимая игра, ответственное отношение к футбольному искусству, верность узбекскому футболу и надежность партнера и человека должным образом оценены. В 2000-м году, когда ему могло бы исполниться только шестьдесят, почитатели особого дара Геннадия Красницкого воздали ему по достоинству - он был вписан в историю спорта страны навсегда. Его назвали лучшим футболистом Узбекистана двадцатого века. Это почетное звание, никем не присвоенное по указке, но ставшее проявлением подлинно всенародной любви к «красному», обессмертило голеадора-трудягу, бомбардира с большой буквы.
Станислав АЛТУНЯНЦ.«Zerkalo XXI», 09.02.2007

http://www.rusteam.permian.ru